Поведение в плену и на допросе. Чего ждать и Как выжить? Беар Гриллс - это шоу

Оговоримся сразу: речь пойдет только о взятии заложников террористами.

Правило 1 . Вор берет то, что плохо лежит, а террорист нападает на того, до кого может дотянуться. Поэтому не подставляйтесь -. воздержитесь от посещения регионов с богатыми террористическими «традициями». Вместо Кавказа проведите отпуск в Крыму, а вместо Алжира или Египта поезжайте в Португалию. Перед поездкой взгляните на карту: нет ли по соседству с местом назначения островка, откуда могут нагрянуть похитители, как это произошло в 2000 году в Малайзии, а в 2001-м на Филиппинах.

Приобретая путевку, полюбопытствуйте, случались ли нападения на туристов там, куда вы направляетесь. И другой немаловажный вопрос: как организована охрана курорта или, к примеру, дискотеки? Вероятно, отдых в хорошо охраняемом месте обойдется дороже. Однако вспомним, насколько бездарными оказались меры безопасности на Палаване, где в 2001-м в руки террористов угодил сам охранник. Похищение годом раньше отдыхающих в соседней Малайзии ничему не научило ни филиппинскую полицию, ни владельцев туристической фирмы.

Правило 2 . Наиболее опасными являются места скопления людей, особенно состоятельных, за которых можно получить гораздо больший выкуп. Самая эффективная и простая рекомендация: избегайте многолюдных мест. Конечно, если все дружно последуют такому совету, то мигом опустеют театры, цирки, рестораны и стадионы. Однако мы говорим сейчас не о рентабельности шоу-бизнеса или общепита, а о безопасности.

Менее всего подвергаются опасности пленения жители сельской местности и небольших городов, хотя и здесь есть многочисленные исключения: израильский Маалот, школа и электричка под нидерландским Бовенсмилде, наши Буденновск, Кизляр и село Первомайское, таиландский Ратбури, филиппинские Ламитан, а также и кокосовая плантация под Лантаваном…

Массовое скопление людей представляет также большой соблазн для террористов-смертников. Они с «удовольствием» подорвут себя на вокзале и стадионе, на дискотеке и народном гулянии, в ресторане и киноконцертном зале, в универсаме и метро, на ярмарке и международной выставке.

В ближайшие годы, пока терроризм еще весьма силен, следует поступать так: если есть возможность удержаться от посещения людного места - нужно удержаться. Например, израильтяне воздерживаются даже от посещения своих любимых кеньо"нов - громадных торговых центров (гипермаркетов).

Правило 3 . Если вы оказались в толпе (вокзал, рынок, метро…), не пробивайтесь в самую гущу, а держитесь на периферии, чтобы в случае опасности быстро дистанцироваться от происходящего.

Так, 20 ноября 1979 года в Мекке в наиболее выгодном положении оказались паломники, которые находились близ ворот комплекса мечети: едва поднялась стрельба, эти люди беспрепятственно выбежали наружу и спасли свои жизни. Находясь в людном месте, прикидывайте варианты подобного отступления. Скорее всего, вам никогда в жизни эти прикидки не пригодятся. Однако вероятность того, что вы угодите в заложники, будет меньше, чем у человека, который данное правило проигнорирует.

Правило 4. Передвижениям в городском общественном транспорте предпочитайте личный автомобиль. Что касается дальнего сообщения, то вероятность захвата поезда или самолета невысока: поезд террористам очень неудобно оборонять, а воздушные суда сопровождают вооруженные охранники. В непосредственной близости от «террористической» территории (Чечня, Палестинская автономия, юг Филиппин и т. д.) похищению чаще всего подвергаются автобусы.

В Колумбии состоятельные люди вообще избегают наземного транспорта, предпочитая даже на сравнительно небольшие расстояния перемещаться вертолетом, хотя и он, конечно, может быть сбит кокаиновой мафией (которая позиционирует себя как коммунистических партизан).

Правило 5. Будьте осторожны, подбирая на трассе «голосующих» автостопщиков. Они могут оказаться как «обычными» бандитами, так и террористами. Очаровательная блондинка с поднятой рукой на обочине может служить приманкой и иметь в кустах сообщников. В Израиле, например, никто даже не пытается ездить трёмпом: этим английским словом там называют автостоп (трёмп - бродяга).

Не раз сердобольный водитель бывал жестоко наказан: стоило остановиться, как его вместе с машиной захватывали террористы. Известны также случаи, когда палестинские арабы угоняли машину с желтыми израильскими номерами (в Палестинской автономии номера зеленого цвета) и подбирали «голосующего» на перекрестке солдата, после чего начинали шантажировать израильское правительство.

Правило 6. Хотя «профессиональный» захват заложников характеризуется длительной подготовкой, в первые мгновения теракта нередко возникает неразбериха, и появляется возможность скрыться. Однако действовать нужно молниеносно, пока террористы полностью не овладели ситуацией. Вспомним хотя бы, как спасся, сломав ногу, соавтор «Норд-Оста» Алексей Иващенко.

Случалось, что отчаянно смелые люди выхватывали огнестрельное оружие из рук террористов, но не знали, как им распорядиться. Террористы же склонны избавляться от самых смелых как можно быстрее. Поэтому если заложник не видит шанса на успешный побег и не умеет обращаться с оружием, следует вести себя во время захвата покорно, выполняя основные требования похитителей.

Нельзя забывать, что ранение или болезнь значительно уменьшают шансы заложника на спасение: вместо лечения террористам проще пристрелить пленника. В 1985 году в Бейруте из четверых советских заложников при захвате был расстрелян именно раненый Аркадий Катков. Поэтому не следует раздражать террористов, «напрашиваясь» на физическую расправу. Наоборот, послушание может привести к некоторому улучшению условий содержания.

Правило 7. Избиения и пытки в отношении заложников не очень типичны. Они случаются, когда среди членов банды оказывается садист или когда заложник, по мнению похитителей, располагает ценной информацией. Однако зачастую террористы снимают стресс наркотиками и алкоголем, что не сулит заложнику ничего хорошего. Вот почему желательно быстро создать психологический портрет каждого из бандитов, чтобы знать, к кому можно обращаться с вопросами и просьбами.

В любом случае похитители должны видеть в заложнике если не союзника, то по крайней мере того, кто страстно заинтересован в выполнении их требований. Если террористы предлагают заложнику написать слезное послание властям, от этого нельзя отказываться из боязни испортить себе репутацию. Люди на воле прекрасно понимают, что такое послание не является добровольным. Сегодня никто не осуждает бывших заложников «Норд-Оста» за то, что они призывали вывести войска из Чечни.

Правило 8. Основными угрозами здоровью в плену являются недоедание, недоброкачественная пища или вода, а также холод и гиподинамия. В 1976 году в Уганде отравились все заложники, за исключением иудейских ортодоксов, которые отказывались от мяса. Лучше поголодать, чем страдать потом от болезни, да еще раздражать этим своих похитителей.

В 1997-м Северная Осетия выкупила у чеченцев Шмидта Дзоблаева, представителя президента Ельцина. Восемь месяцев этот человек провел главным образом сидя и поначалу с трудом мог ходить. Чтобы не атрофировались мышцы, не нарушилось кровообращение, дыхание и пищеварение, нужно несколько раз в сутки стараться разминать поочередно разные группы мышц хотя бы по несколько минут. Эти же упражнения помогут согреться и чуть отвлекут от невеселых дум.

Правило 9. Террористы отсекают заложника от СМИ и зачастую лишают его даже наручных часов. Чтобы не запаниковать или не впасть в апатию, необходимо придумать себе «долгоиграющие» занятия. В зависимости от обстановки это могут быть чтение, декламация стихов, рисование, карты, разгадывание или составление кроссвордов, решение математических задач и т. п. В общем, мозг должен быть максимально загружен.

Но прежде всего нельзя выпасть из контекста реального времени: необходимо вести календарь. Если в помещении отсутствуют окна, представление о времени суток придется получать косвенным путем, и в частности по поведению похитителей. Размеры порций подаваемой еды иногда помогут предположить завтрак, обед или ужин. Исчезновение доносившегося с автострады шума может свидетельствовать о наступлении ночи, петушиный крик укажет на рассвет и так далее.

Правило 10. В любом случае нужно верить в скорый благополучный исход: вас ищут, за вас уплатят выкуп, вас обязательно спасут. Вспомним, что в 1976 году Израиль умудрился почти без потерь освободить своих граждан во враждебной Уганде, за 4000 км от дома. Спустя год с небольшим ФРГ вызволила своих детей, женщин и мужчин за 6000 км от дома - в далеко не дружественном Сомали.

Кроме того, читатель знает о захватах заложников в перуанской Лиме и таиландском Ратбури. Тогда в роли террористов выступали неопытные подростки, которые довольно мило обращались со своими пленниками и проморгали штурм.

Правило 11. В период подготовки штурма место содержания заложника обычно находится на прослушивании. Кое-какая информация окажется очень полезной для освобождающих. В разговоре с похитителями можно попытаться передать ее: «Вас же пять человек, неужели вы думаете, что я сбегу?» Так штурмовая группа узнает численность банды.

Или можно воскликнуть: «Вам хорошо в тулупах, а я в своем пальто совсем замерз». Так жертва даст знать, в кого при штурме не следует стрелять. Фраза «Вы тут веселитесь, а мне каково!» может сообщать о пьянстве бандитов и потери ими бдительности. Вспомните находчивость Луиса Джамперти: этот отставной перуанский полковник, находясь в плену, не сложил руки, не спасовал, но действовал по-настоящему творчески, изобретательно.

Правило 12. Разумеется, каждый заложник мечтает о бегстве, однако отважиться на побег стоит лишь при существовании очень высокой вероятности успеха. Иначе похитители не только сурово расправятся с беглецом, но вдобавок усилят охрану, не оставив шанса остальным.

А вот занимать ум планированием побега - чрезвычайно полезное занятие. Ведь когда много думаешь, появляются мысли; иными словами, глубокое, сосредоточенное размышление может порой привести к выходу даже из безнадежного, казалось бы, положения.

Правило 13 . При всякой возможности в плену необходимо запасать продукты и воду. Получив выкуп, бандиты нередко просто исчезают, предоставляя жертву самой себе. В запертой темнице можно погибнуть от жажды и голода, не дождавшись освободителей. Выкуп мы трактуем здесь расширительно: это могут быть деньги, освобождение из тюрем боевиков и даже проведение социально-политических реформ в стране.

Порой требования носят анекдотический характер, хотя заложникам вовсе не до смеха. Однажды в Аргентине жизнь заложников была спасена раздачей беднякам бесплатных продуктов питания, а в Колумбии террористы как-то раз добились повышения зарплаты на одной-единственной фабрике. Так или иначе, твердое обещание выкупа является гарантией жизни заложников.

Правило 14. Момент силового освобождения является критическим для заложника. Террористы напоследок могут выместить зло неудачи на своих пленниках. Но еще опаснее, если спецназ спутает заложника с террористом: это - верная смерть. От заложника требуется как можно меньше высовываться под пули и ни в коем случае не брать в руки оружие похитителей.

С началом штурма нужно упасть на пол лицом вниз и расставить в стороны руки с открытыми ладонями, чтобы освободители не заподозрили припрятанного оружия. Террористы нередко пытаются укрыться среди заложников, поэтому нужно быть готовым к довольно грубому обращению со стороны освобождающих - наручники, пинки, личный досмотр… При этом следует громко повторять свое имя, однако ни в коем случае не протестовать: нервы бойцов в ходе смертельно опасной для них операции напряжены до предела…

Правило 15. Дамы и господа! Все описанные в этой книге захваты заложников были тщательно подготовлены, продуманы, обеспечены. Сообщники террористов заранее посещали места будущих терактов, а иногда даже запасали там оружие с боеприпасами. Поэтому проявляйте бдительность и наблюдательность. Обращайте внимание на необычное поведение посторонних и вообще всевозможные странности.

На войне случается разное. Можно погибнуть. Получить ранение. А еще можно оказаться в плену. Когда враг волен распоряжаться твоей жизнью. Конечно, существуют различные конвенции и правила обращения с пленными. Но что делать, если враг их не читал? Остается уповать на Бога и верить в свои силы. А еще стараться остаться человеком…

Для пограничников Железноводского пограничного отряда особого назначения день 23 августа 1995 года начинался как самый обычный. В тот день начальник штаба отряда подполковник Александр Новожилов, начальник мотоманевренной группы отряда подполковник Олег Зинков, начальник контрразведки майор Александр Дудин, врач ПМП, прикомандированный из Кингисеппского погранотряда, майор Виктор Качковский и водитель рядовой Сергей Савушкин отправились на рядовую рекогносцировку. Пограничный отряд прикрывал административную границу между Дагестаном и Чечней в районе высокогорного города Ботлих.
В августе 95-го чеченские боевики пытались прощупать границу на прочность, атаковав одну из погранзастав. Пограничники успешно отбили нападение, и с тех пор на границе царила напряженная тишина. Было необходимо постоянно пощупывать приграничье. Для этого в Чечню периодически ходили разведгруппы отряда, прояснявшие обстановку. С одной из таких разведгрупп — майора Новикова должна была встретиться группа Новожилова. Группа дошла до Ведено и теперь возвращалась в Дагестан.
Встреча состоялась в районе горного озера Казенойам. Это красивое горное озеро еще называется Голубым из-за невероятно насыщенного цвета воды. В советские времена здесь даже был дом отдыха. Теперь он стоял заброшенным.
Встретив разведчиков и получив информацию, Новожилов приказал возвращаться. Разведчики ушли пешим порядком в горы. Машина с офицерами проехала в сторону озера, где водитель хотел развернуться.
Никто не подозревал, что именно там, у площадки находился противник. Как позже оказалось, разведчики притащили с собой из Чечни хвост. Группа боевиков гналась за группой Новикова, но догнать не сумела. Боевики уже собирались возвращаться, когда услышали шум приближавшегося УАЗа. Они устроили засаду. Когда на дороге показалась машина, ей первым делом прострелили правое заднее колесо. На дорогу выскочили десять боевиков, а на
«уазик» обрушился плотный огонь. Противник явно стрелял так, чтобы захватить пограничников живыми, но все же майор Дудин был ранен в ногу, а водитель рядовой Савушкин в руку.
Пограничники выскочили из автомобиля и рассредоточились. При этом Зинков, сидевший в середине, был вынужден залечь прямо на дороге, у машины.
Виктор Качковский: — Мы были как на ладони. Огонь со стороны чеченцев был очень плотным — головы не поднять. Когда на секунду возникла пауза, я крикнул по-чеченски: «Не стреляйте, у нас раненые!» Чеченский я знаю с детства — жил в Грозном. Боевики прекратили огонь, предложили: «Выходите, поговорим». Зинков поднялся им навстречу. Они подошли и с ходу стали меня избивать. Подумали, что я чеченец, внешность подходящая. Били ногами, прикладами. Разбили лицо. Только потом, посмотрев документы и поняв, что я офицер, отстали.
Первым делом чеченцы спросили: «Сколько вас?» Новожилов ответил: четверо. Он видел, что раненый Дудин сумел заползти за скалу и надеялся, что тому удастся избежать плена. Но чеченцы нашли раненого и принялись избивать Новожилова — за обман.
Александр Новожилов: — Наверное, я должен был застрелиться, ведь никогда в истории погранвойск офицер такого ранга в плен не попадал… «Пограничники не сдаются» — все правильно… Но это была другая война.
Раненых боевики повели в Чечню, на свою базу — хорошо укрепленный опорный пункт с пещерами, укрытиями из камней, ДШК. Боевики были крепкие, хорошо экипированные. Все, как тогда говорили, смертиники-«газаватчики» — с черными повязками на головах. Как позже выяснилось, это было одно из подразделений отряда Шамиля Басаева, боевики которого к тому времени набрались немало опыта в Абхазии и Нагорном Карабахе. Возглавлял боевиков Ширвани Басаев.
Александр Новожилов: — Когда нас привели к Ширвани, он первым делом жестом показал, что отрежет нам головы. Но узнав, что в плену оказались старшие офицеры, распорядился переправить нас на другую базу. Туда нас везли несколько часов, до места добрались уже затемно…

Поиски пропавших были начаты практически сразу после их исчезновения. Спешно были сформированы разведывательно-поисковые группы, которые отправились в район Казенойама. Разумеется, чеченцы были готовы к такому развитию событий и организовали у озера засаду. В нее угодила одна из групп во главе с командиром разведвзвода отряда лейтенантом Вячеславом Сисенко. Завязался тяжелый бой, в ходе которого был уничтожен один из бронетранспортеров отряда и погибли несколько пограничников, в том числе лейтенант Сисенко. Боевики также понесли потери. После этого боя положение пленных осложнилось, поскольку родственники погибших чеченцев пожелали выместить на них свою звериную злобу. Пленных спешно перевели на следующую точку, где передали так называемому «особому отделу юго-восточного фронта».
Александр Новожилов: — Эти «особисты» завязали нам глаза и отвели куда-то в лес, где посадили в железные клетки, закрытые брезентом, в клетках нас продержали несколько дней, регулярно шли допросы… Вообще нас постоянно переводили с места на место. Всего мы сменили где-то шестнадцать точек.
Очередной такой точкой стал Старый Ачхой, где пленных передали полевому командиру Резвану. О своем местонахождении пленники узнали случайно. Их держали в подвале старой школы. Охрана иногда давала почитать потрепанные книги, на которых стоял штамп школы Старого Ачхоя.
Пленных постоянно допрашивали и били. На допросах чеченцы говорили пленным, что те никому не нужны, что русские расстреляют их как предателей. Ну и, конечно же, склоняли к переходу в ислам. Кормили в основном подобием клейстера из муки, разведенной в теплой воде. Иногда доктору (Качковскому) разрешали варить на всех кашу.
Виктор Качковский: — Почему-то мне, как врачу, чеченцы доверяли больше, чем остальным, иногда удавалось подслушать разговоры боевиков на чеченском. Оказалось, что нас постоянно искали. Пограничникам удалось даже выйти на Резвана и начать переговоры об обмене. Позже узнал, что офицеры Кавказского особого пограничного округа даже собрали деньги на выкуп. Но Резван оказался слишком жадным.
С каждым днем в подвал школы попадали все новые пленные. Кого здесь только не было: армейцы, вэвэшники, фээсбэшники, строители и энергетики из Волгодонска, Ставрополя и Саратова. Были даже два священника. Одного пленные не хотят вспоминать, поскольку в плену он быстро опустился, потеряв человеческий облик. Особенно ему не могли простить буханку хлеба. Ее священнику дал кто-то из чеченцев. Так он даже не поделился ни с кем… А вот другой священник — отец Сергий заслужил уважение как пленных, так и чеченцев. В миру его звали Сергей Борисович Жигулин. Он честно нес свой крест — как мог поддерживал пленников, кого-то крестил, кого-то отпевал…
В начале зимы федеральные силы подошли к Старому Ачхою. В ходе боев снаряды то и дело залетали в селение. И, как назло, часто рвались рядом со школой. После очередного такого разрыва здание было разрушено. К счастью, подвал, в котором в тот момент содержались пленники, выдержал. После этого случая боевики увели пленных к горе, возвышавшейся неподалеку от селения, и заставили вырыть норы. В этих норах пленники прожили еще месяц. Не было ни печек, ни костров — чеченцы заставляли соблюдать светомаскировку.

Виктор Качковский: — Я уходил на день и даже на сутки. Приносил подстреленных кабанов. Убежать я не мог по трем причинам. Во-первых, в лагере оставались голодные товарищи. Во-вторых, в случае моего побега их могли расстрелять. В-третьих, чеченцам был известен мой домашний адрес. Они подбрасывали в почтовый ящик записки от меня, адресованные жене. Одну такую записку даже опубликовали в середине 96-го в газете «Аргументы и факты».
Примерно 12 июня несколько строителей сумело сбежать из лагеря. На следующий день лагерь подвергся наиболее мощному артобстрелу. Деревья ломало, как спички, в воздухе летали осколки толщиной в палец. От страха многих трясло мелкой дрожью. После этого чеченцы увели пленных в сторону грузинской границы. Однако там покоя не давала федеральная авиация, днем и ночью патрулировавшая окрестности. Тогда начальник концлагеря повел пленных в сторону Ингушетии, где оказалось гораздо спокойнее.
Новый лагерь был основан на самой границе Чечни и Ингушетии, в глубоком ущелье, куда не мог залететь вертолет. На тот момент пленных оставалось чуть больше тридцати человек. Их снова заставили строить блиндажи. Сибиряк Зинков сумел соорудить на берегу ручья самую настоящую баню. Впервые за долгое время пленным удалось нормально помыться и постираться. В бане Олег сумел даже обустроить парилку.
Отношения со стороны охраны здесь было приемлемое. Над пленными больше не измывались, никого не били. Но бежать из лагеря было невозможно — выход из ущелья был только один. Дни тянулись один за другим. Незаметно наступил сентябрь 1996 года. Позорным хасавюртовским миром закончилась первая чеченская. А пленные все сидели в одном из ущелий, без надежды на освобождение.
Спасение пришло в виде человека в форме полковника-армейца. Он появился в лагере в начале сентября. Один и без оружия.
Виктор Качковский: — Мы поначалу решили, что это еще один пленный. Звали его полковник Вячеслав Николаевич Пилипенко. Надо отдать должное этому человеку — настоящему офицеру! С Пилипенко к лагерю прибыли двое посредников из ОБСЕ, но они побоялись идти в ущелье. А он — пришел. Обнял каждого из нас и сказал: «Теперь все будет хорошо. Вам ребята недолго ждать осталось».
В тот же день Пилипенко без всяких условий забрал первого пленного — Евгения Сидорченко. Накануне он сильно обжег ноги, уронив керосиновую лампу. Пилипенко отвез его в госпиталь, а потом еще неделю каждый день приезжал в госпиталь, привозил пленным сухпайки.
Оказалось, что всю эту неделю велись переговоры об освобождении. После долгих торгов чеченцы передали федеральным силам двадцать пять пленных, в том числе и захваченных пограничников.
Александр Новожилов: — Нам завязали глаза, отвезли в пригород Грозного, в Заводской район. Поселили в вагончиках энергетиков, тех самых, что были с нами в плену. По дороге нас встретили журналисты с НТВ. Взяли интервью, а на следующий день приехали без камер, привезли продукты. Отличные все-таки ребята. Это было пятнадцатого сентября… В этих вагончиках мы постарались привезти себя в человеческий вид. Побрились-постриглись, даже где-то одеколон нашли. Один высокопоставленный чеченец к нам в вагончик зашел и языком прищелкнул — сразу видно, господа-офицеры.
Их обменяли 22 сентября. После пресс-конференции для иностранных журналистов пленных отвезли в Ханкалу, где еще находились федеральные войска. За пограничниками командование прислало сразу три вертолета. Их сначала перевезли во Владикавказ, затем в Москву. По дороге во всех пограничных частях освобожденных встречали как героев. А ведь они и были героями. Пройти через самые страшные испытания и остаться человеком — это ли не истинный героизм?!

Андрей МУСАЛОВ
Фото из архива редакции

Украина отказывается от советского принципа "пленник - значит предатель". Однако плохо работает с психологией освобожденных заложников и родственников заключенных ОРДЛО.

Я повернувся додому з полону,

у мене серце з заліза й поролону.

Вітчизна зустрічає сторожовими псами.

Хто тут торгує моїми небесами?

Сергій Жадан, “Саботаж”

Начиная с 2014 года, в плену боевиков ОРДЛО побывало около 1300 украинских бойцов - без учета тех, кого считают пропавшими без вести. Об этом свидетельствуют источники издания Новинарня в Минобороны.

Перевести эту статистику в официальную непросто. Наиболее запутанными являются данные по 2014 год, ведь в то время обмены пленными часто происходили на низовом, волонтерском и других негосударственных уровнях.

Официальные комментарии по количеству украинских граждан, которых сепаратисты незаконно удерживают в заключении сейчас, предоставляет только Служба безопасности Украины.

В ответ на запрос “Новинарні” СБУ сообщила: при Службе создан Объединенный центр по координации поиска, освобождению незаконно лишенных свободы лиц, заложников и установлению местонахождения без вести пропавших в районе АТО.

По учетным данным Центра, по состоянию на 2 июня 2017 года в заложниках остаются 128 человек, в том числе: военнослужащие [ВСУ] - 61, лица, проходящие службу в Национальной гвардии Украины - 4, сотрудники МВД - 3.

В декабре украинская сторона переговоров в Минске заявляла, что Киеву известно о местонахождении 58 заложников.

В то же время представители ОРДЛО подтверждают содержание менее половины украинцев из тех 128-ми, которых считает СБУ.

Общая "украинская" цифра пленных и пропавших без вести (их более 400) уменьшается, когда поступают подтвержденные данные о смерти бойца, считавшегося заложником. И увеличивается - когда в плен к "сепарам" попадают новые украинские военные.

В СБУ на запрос “Новинарні” сообщили, что с начала 2016 года - то есть в период, когда интенсивность боевых действий на Донбассе существенно снизилась по сравнению с первыми 1,5 годами войны - в заложники незаконных вооруженных формирований попали 42 человека.

Больше всего пленных было летом 2014-го и зимой 2014-2015 - Иловайский котел, Донецкий аэропорт, Дебальцево. Тогда через подвалы и тюрьмы "ДНР/ЛНР" прошло около тысячи украинских военных, среди которых - мобилизованные, добровольцы, многие офицеры.

На первые месяцы войны приходится наибольшее количество казней и пыток пленных.

Факты расстрелов заложников не скрывает и тогдашний главарь террористов "ДНР" Игорь Гиркин-Стрелков.

Михаил Толстых "Гиви" и Олег Кузьминых . 20 января 2015 года

Известный всем пример психологической устойчивости в лапах врагов - подполковник Олег Кузьминых, над которым после ДАПа издевался "200-й” сейчас террорист Гиви.

Живым олицетворением физических пыток в плену стал 19-летний боец "Айдара" галичанин Василий Пелиш: боевики "ЛНР" отрубили ему правую руку, на которой была патриотическая татуировка с надписью “Слава Україні”.

Вернувшись в родной Старый Самбор в конце сентября 2014-го, Пелиш жалел, что тогда, на дороге между Новосветловкой и Хрящеватым, когда танк попал в их УАЗик и четверо побратимов погибли, он, тяжело раненный, не имел гранаты, чтобы взорвать себя и избежать плена.

"Пленный - предатель", "Лучше смерть, чем плен с пристрастием" - после начала войны на Востоке эти штампы вынырнули в сознании многих украинцев вместе с другими неуместными параллелями между АТО и Великой Отечественной.

Тогда как психологи утверждают: военные нужны и своим родным, и Родине живыми. А при умелом обращении в плену можно не только выжить, но и сохранить здоровье, светлый ум и чистую совесть.

Поэтому на четвертом году войны в МОУ понемногу реализуется программа тренингов для военнослужащих на случай попадания в заложники. Программа мало заметна сторонним и многим "своим" глазам, но таковая нужна.

В АТО - как на войне: может ли заложник террористов считаться военнопленным?

В официальной документации силовые ведомства не случайно употребляют термин "заложники". Ведь де-юре боевые действия на Востоке считаются "антитеррористической операцией". Конвенции и международные договоренности боевиков-террористов не покрывают, поэтому и захватывают они не военнопленных, а заложников.

"Согласно международному гуманитарному праву, пленным может считаться военнослужащий одной из стран, которые ведут между собой войну. Сегодня Российская Федерация отрицает участие своих террористических войск в войне против Украины, поэтому и пленных у нас нет",- пояснил в комментарии “Новинарні” начальник управления психологического обеспечения Главного управления морально-психологического обеспечения ВСУ полковник Сергей Грилюк.

В то же время он подчеркнул, что любой захват в заложники военнослужащего или гражданского лица незаконными вооруженными формированиями противоречит международному гуманитарному праву и преследуется по закону.

"Я уверен, что каждый, кто на временно оккупированных территориях Украины брал в заложники наших граждан, впоследствии получит заслуженное наказание", - добавил полковник.

С точки зрения международного права дискуссия о терминологии, казалось бы, окончена. Но недаром же "конфликт" на востоке Украины носит все признаки гибридной войны. Террорист может считать себя борцом за справедливость, а непосредственный участник боевых действий, который незаконно пересек государственную границу, - назваться сторонним наблюдателем.

Однако должны ли другие стороны беспрекословно соглашаться на такие определения?

"Популярное утверждение о том, что заложников, которых удерживают боевики ОРДЛО, нельзя назвать военнопленными - это манипуляции. Можно!» - убеждена военный психолог Елена Нагорная, которая является сопредседателем комитета психологической адаптации и социальной реабилитации Ассоциации народных волонтеров при Министерстве обороны.

Российскую Федерацию официально признали страной-агрессором как Верховная Рада Украины, так и многочисленные международные организации, аргументирует свою позицию Нагорная в комментарии “Новинарні”. И международные наблюдатели смело используют термин "военнопленные" в отношении украинских бойцов, содержащихся в самопровозглашенных «ДНР» и «ЛНР». В частности, именно такая терминология употребляется в докладе депутата Сейма Польши Малгожаты Госевской "Российские военные преступления в Восточной Украине в 2014 году", который она представила Европарламенту. Доклад основывается на более чем 60 интервью с бывшими заключенными, которых удерживали на неподконтрольных Украине территориях Донецкой и Луганской областей.

"Во всех международных документах приняты слова "плен", "пытки", "казни". Другой вопрос, что наши СМИ, к сожалению, часто проявляют вопиющую некомпетентность и очень легко поддаются на манипуляции противника", - говорит Нагорная.

Пытки и казни - понятия, с которыми неразрывно связана тема плена и из-за которых, собственно, вопрос терминологии является таким важным.

"Применение пыток означает международные суды из-за несоблюдения Женевских конвенций о запрете пыток. Поэтому в военных конфликтах каждая сторона пытается обвинить другую в жестоком обращении с пленными", - говорит Нагорная.

Ведь попытки объяснить им, что побои или другие издевательства - это международное преступление, с большой вероятностью завершатся для пленного "высшей мерой": кто же заинтересован оставлять в свидетелях такого "умника"?

У нас - клеймо, у них - награда

Елена - одна из разработчиков методики работы с военными по выживанию и поведению в плену, пилотный проект которой недавно действует при Минобороны.

В ВСУ подтверждают наличие программы тренингов.

"Тренинг предусматривает ряд взаимосвязанных занятий по изучению как теории, так и практики. Полностью моделируется ситуация, в которую может попасть каждый, кто сегодня защищает нашу страну. Главная наша задача - научить военнослужащих выживать в любых условиях, чтобы победить врага",- отмечает полковник Сергей Грилюк.

По словам специалистов, отношение к плену в Вооруженных силах постепенно меняется с "советской" на "западную” модель. Отличие между ними в том, что в цивилизованном обществе (и, соответственно, армии) наибольшей ценностью является человеческая жизнь. Следовательно, главная цель военнослужащего - любой ценой сохранить себя живым, даже если для этого придется сдаться врагу.

Прийти к такому осознанию после лет установки на то, что плен - это предательство, позор, клеймо на всю жизнь, которая укоренилась в сознание советского человека, нелегко.

"Сопротивление очень сильное, но изменения уже есть", - уверяет Нагорная.

"Тема плена в украинской армии до сих пор табуирована, ее стараются максимально избегать. Во-первых, плен - это страшно, а человеку всегда не хочется говорить о том, чего он боится. Это один из элементов психики. Плюс, конечно, срабатывают остатки советской ментальности, когда плен считался предательством, и "настоящий герой" должен себя взорвать, чтобы только не попасть в руки врага. Ведь когда человек не ценился, для всех было легче, чтобы в экстремальной ситуации он покончил с собой - "нет человеки, нет проблемы" (а попадание бойца в плен тянуло за собой кучу хлопот для его командования)", - объясняет Елена.

Елена Нагорная. Фото: Новинарня

Один из способов помочь военном изменить отношение к плену как "измене" - донести до него, что там он может узнать какую-то полезную информацию и затем передать ее своему командованию.

"Это очень сильно мотивирует, помогает человеку оставить мнение о том, что граната в кармане решает все проблемы. Ведь это совсем не так. Самоубийство с целью любыми путями избежать плена может обернуться проблемами для твоей группы и даже для целого участка фронта. Ведь задача перед тобой была поставлена другая", - подчеркивает Нагорная.

Важно, чтобы ошибочная установка на героизацию бессмысленного самопожертвования изменилась не только в армии, но и в обществе в целом. Тот, кто сохранил себя - для армии, для семьи, для государства - заслуживает уважения, а не презрения.

Недаром во многих странах есть государственные награды за выживание в плену.

Раздвоение личности в плену - спасение

Сохранить себя в ситуации постоянного унижения, физических и - особенно - психологических издевательств на самом деле очень непросто. Станут ли последствия плена фатальными для личности или нет, зависит прежде всего от того, сумеет ли заложник выбрать правильную тактику выживания.

Человека берут в плен с определенной целью: получение информации, возможного обмена (как заложника) или каких-то коммерческих целей ("продать", использовать как рабочую силу и т.д.). И для того, чтобы принять ту роль, которую ему искусственно насаждают, заложнику всегда приходится идти против своей личности: забыть о том, что у него есть гордость, честь, своя позиция, человеческое достоинство, объясняют специалисты.

"Когда ты попадаешь в плен, то все эти факторы, которые делают из тебя человека, целенаправленно ломают. Идеальный вариант выживания в плену - сохранить свою личность, загнав ее глубоко глубоко, став снаружи "овощем". Главная цель которого - выжить. Это тот случай, когда раздвоение личности становится спасительным", - подчеркивает военный психолог Нагорная.

Когда "измена" - ложь

Как признаются бывшие заложники боевиков, в плену самое трудное перенести даже не боль, а психологические пытки. Ведь боль бывает острее или притупляется, болит, когда бьют, но потом отходишь. Зато целенаправленное давление на психику, на сложенную в голове систему установок и социальных ролей, "сидит" в мозгу непрерывно.

Методы психологического прессинга бывают разными. Один из традиционных - внести раздор между заложниками, поссорить их между собой.

"В каждой группе пленных, как правило, есть тот, кого считают предателем. И обычно это субъективная оценка тех, кто с ним находился", - рассказывает Елена Нагорная.

"По нашему опыту, это один из методов психологического давления - для того, чтобы разделить группу, захватчики постоянно хвалят кого-то одного за то, что он якобы с ними сотрудничает. Умышленное дают ему дополнительную пайку, сигареты и т. д. Хотя реальных доказательств сотрудничества, как правило, не находится", - говорит эксперт.

И подчеркивает: всю информацию, которую вы получаете в плену о ваших коллегах, надо ставить под сомнение.

Первым делом, конечно, будут пытаться дискредитировать командира. Журналистам “Новинарні” также приходилось слышать от бывших пленных о том, как их офицеры "подозрительно вели себя в плену". А после детальных расспросов выяснялось, что такое впечатление у наших собеседников сложилось преимущественно со слов боевиков, которые сразу изолировали командира от его группы и постоянно "доводили до сведения" его подчиненных, что тот их "слил, сдал, пошел на сотрудничество".

Хотя, конечно, это не значит, что не случится настоящий предатель. Одним из реально подозреваемых в этом смысле является освобожденный из плена в июле 2016 года полковник Иван Безъязыков, который был встречен в Киеве с почестями, но впоследствии, по выводам СБУ, оказался завербованным российскими спецслужбами.

Наиболее уязвимы в плену - мобилизованные и добровольцы

Психологи отмечают: профессиональные военные переносят плен значительно легче, чем гражданские или мобилизованные, ведь в них "запрограммирована" готовность к выживанию, в том числе и в условиях изоляции.

"Возникла такая ситуация (попадание в плен), она закончилась, война продолжается дальше, я дальше продолжаю службу. И не надо на этом акцентировать", - так в интервью “Новинарні” прокомментировал ажиотаж вокруг него после освобождения из плена известный "киборг” Олег Кузьминых.

Олег Кузьминых с женой и дочерьми во время приема в АП

"Меня друзья, знакомые часто тогда спрашивали, как я себя чувствую. И я никак не мог понять этот вопрос, почему у меня должны быть какие-то проблемы? Я когда после плена вернулся в Житомир, то сразу пошел на службу. Вот если бы мне на Донбассе оторвало ногу, то не пошел бы. А так - почему нет? Я профессиональный военный", - отметил подполковник.

Самое сложное в такой ситуации мобилизованным из запаса, которые попали на войну, будучи не готовыми к таким испытаниям.

Однако у добровольцев, которые, казалось бы, шли воевать целенаправленно, проблем возникает не меньше.

"Обыкновенного добровольца никто не учил ни убивать, ни выживать в плену. По результатам ряда исследований, которые проводили совместно украинские и балтийские специалисты, 60% личного состава добровольных батальонов можно отнести к психогенным потерям. А это - необратимые нарушения в психике", - говорит Елена Нагорная.

Такие цифры она объясняет тем, что большинство добровольцев шли не так воевать, как "быстро побить сепаров" или "умереть заУкраину". Необходимость вести долгую позиционную войну, переживать боевые неудачи, сталкиваться с гибелью гражданского населения или терпеть унижения пленом для них оборачивалось шоком, что часто приводило даже к самоубийствам.

Тюремная "прививка" перед пленом

Конечно, есть из этого правила и исключения. Среди добровольцев немало тех, кто в этой ипостаси уже участвовал в боевых действиях в других странах, проходил практики боевых искусств. Или, как экс-боец батальона "Донбасс" Валерий Маринец с позывным "Хромой", прошел через украинскую пенитенциарную систему.

Валерий Маринец в составе батальона "Донбасс" во время боевых действий в Донецкой области летом 2014 года. Фото из личного архива

Именно более чем двухлетний опыт отсидки в СИЗО помог перенести плен не только Валерию, но и его побратимам, с которыми Маринец попал в заложники отряда Моторолы под Иловайском 30 августа 2014 года.

По обвинению в преступлении, которого он в действительности не совершал, Маринца полностью оправдали еще в 2012 году. А неприятная страница биографии оказалась полезной, и своими ценными в этой ситуации знаниями мужчина охотно делился с боевыми товарищами по несчастью.

По словам киевского строителя, «на подвале" он был искренним. Когда надо - "включал дурачка". Когда можно было на допросе достать сигареты и чай - пользовался такой возможностью. Когда работал на принудительных работах под наблюдением боевиков (убирал мусор, копал огороды, что-то строил) - определял более человечных "сепаров" и просил мобилку, чтобы позвонить домой.

Звонить Маринец мог по собственной сим-карте, потому что старый телефон перед попаданием в плен в Иловайске выбросил, а "симку" - спрятал в пояс брюк. Поэтому Хромой имеет даже фото из плена.

Фото, которое Валерий Маринец сделал на принудительных работах в плену под наблюдением боевика "ДНР" Борзого. Иловайск, осень 2014 года

"Меня опытные зеки научили, как вести себя, чтобы легче пережить заключение. Главное - обязательно найти себе какое-то занятие, которое поможет отвлечься от мыслей об ограничении свободы", - рассказал Маринец в интервью “Новинарні“.

"В СИЗО я обложился книгами по юриспруденции и занимался самообразованием, писал апелляции для себя и других заключенных. Библиотека спасала и в плену - в донецкой СБУ, куда нас сначала поместили, сепары выбросили книги. И позволили нам их взять. Еще там были журналы, пустые тетради, ручки. И вот кто-то из ребят читал, кто-то рисовал. Лепили шахматы, шашки, расчерчивали доску и играли. Или переписывали из журналов кулинарные рецепты. Мы же голодные, а здесь переписываем и представляем себе, как приготовлю такие блюда после освобождения …” - Хромой, ветеран-весельчак, вспоминает, что привез из плена в Киев "две сумки книг", среди которых, в частности, толстый том "Голодомор-33".

40-летний Валерий Маринец во время интервью. Фото: Новинарня

Пытки голодом - еще один метод боевиков. Говорят, ломает даже очень сильных духом мужчин. Хотя и других испытаний хватало: и били, и на расстрел пленных выводили, и таки стреляли - резиновыми пулями, которыми Маринцу порвало пальцы на руках.

Понятно, что самостоятельно справиться с последствиями такого испытания для психики способен далеко не каждый (а объективно - абсолютное меньшинство).

Так же не каждый способен признать, что нуждается в помощи специалиста.

"Не хочу кого-то обидеть, но психологи чаще всего нужны в двух случаях: насильно мобилизованным в армию, которые себя никак не видели на войне, и ребятам, которые стали инвалидами после ранения и не знают, как жить дальше, как обеспечить семью", - считает Олег Кузьминых.

Однако специалисты убеждены: это ошибочное представление. Такой опыт нельзя держать в себе - обязательно надо "выговориться", делиться пережитым. И психологическая реабилитация после плена нужна даже самым опытным военным.

В частности, и потому, о чем говорилось выше: пока отношение общества к плену как "позору" еще не изменилось, большинство бывших заложников, по меньшей мере, в глубине души чувствует вину, стыд, боится пренебрежения окружающих и их осуждения.

"Каждый, кто находился в заложниках, требует отдельного сопровождения и внимания, ведь такой опыт серьезно влияет на психологическое состояние. Независимо от срока, в течение которого они удерживались в плену, на них осуществлялось мощное физическое, психологическое и моральное давление", - отмечает Сергей Грилюк.

"Было бы хорошо, если бы после освобождения всем предлагали какую-то программу реабилитации»

Помочь бывшим заложникам полноценно вернуться к мирной жизни могла бы обязательная программа психологической реабилитации. Как признался Валерий Маринец, по возвращении из плена он чувствовал в такой реабилитации большую потребность. Но пройти ее официальные структуры ему не предлагали.

"В госпитале МВД, где я лечился после освобождения, со мной лежал полковник милиции. Он пожаловался врачу, что я ночью кричу, командую: «мины! ложись!.. "И врач меня отправила к психиатру. Тот мне выписал уколы и таблетки. Но от таблеток я просто падал и засыпал, а уколы сама врач посоветовала не колоть, потому что они с наркотическим веществом. А психотерапии не было", - рассказал Хромой.

Впоследствии Валерий сам пытался найти специалиста, который бы ему предоставил квалифицированную психологическую помощь, но также неудачно. Что же говорить о тех экс-заложниках, которые даже необходимости такой не осознают?

"Было бы хорошо, если бы после освобождения из плена всем предлагали какую-то программу реабилитации, чтобы психолог сам к нам приходил, а не мы его искали", - считает Маринец.

"Сегодня как в государстве, так и в Вооруженных силах отдельной программы по оказанию помощи военнослужащим, которые были в заложниках, мы не используем. Тем, кто продолжает службу в ВСУ, системно оказывается медицинская и психологическая помощь, после освобождения они в обязательном порядке проходят углубленное медицинское обследование, осуществляется психологическое сопровождение. А вот оказание психологической помощи военнослужащим, уволенным из рядов ВС, остается проблемным", - признает руководитель профильного управления ВС Сергей Грилюк.

"Во-первых, у них нет доверия к людям, есть боязнь, что их будут осуждать, насмехаться, считать слабыми. После возвращения к мирной жизни они стремятся скрывать свою беду, избегают разговоров о перенесенном, доверяют только проверенным и очень близким людям. Поэтому лучше сегодня работает программа "равный-равному", по крайней мере - в начале, пока боец еще не решается довериться незнакомцу - психологу", - говорит полковник.

Тем более, что в Украине вообще катастрофически не хватает психологов, умеющих работать с бывшими заложниками. Хотя работа в этом направлении ведется, уверяет представитель Главного управления морально-психологического обеспечения ВСУ.

Что касается бывших пленных, которые не имеют отношения к ВСУ, то в этом случае ситуация вообще печальная. Заботиться о них некому, к тому же большая часть гражданских экс-заложников проживает в сельской местности, где психологов негусто.

Впрочем, как заверил Сергей Грилюк, сейчас вопрос адресной помощи таким людям рассматривается на уровне администрации президента.

Ждущие дома

В психологического сопровождения нуждаются не только бывшие заложники. Не менее важна потребность в консультации специалиста для ихсемей, которым очень трудно выдерживать сначала напряжение ожидания своих близких из плена, а затем - жизнь с человеком, психика которого травмирована таким опытом.

Переживания и действия родственников пленных - отдельная важная часть проблемы. В начале войны, в 2014-2015 годах, они и сами нередко становились заложниками, поехав на неподконтрольные территории в надежде освободить своих родных. Случалось, что боевики специально заманивали их обещаниями отпустить пленного за небольшой выкуп, хотя на самом деле имели целью за счет взволнованных жен или родителей увеличить количество заложников, которых потом можно обменять на "своих".

Многие становился жертвой мошенничества, поверив неизвестным людям, которые по телефону представлялись "той стороной" и предлагали выкупить заложника. После того, как семья перечисляла деньги на указанную банковскую карточку, все контакты с "продавцами" прекращались.

Число таких "предложений" вновь увеличилось после публикации "списков Савченко".

Хотя семьи на мошенничество теперь ведутся редко - научены горьким опытом.

Специалисты, занимающиеся этим вопросом, советуют: если вы узнали, что ваш близкий попал в плен - не употребляйте никаких мер самостоятельно.

Надо действовать слаженно и согласованно с теми, кто занимается этой темой профессионально: есть так называемый "обменный фонд", планы, списки верификации, договоренности по обмену.

Когда семьи пытаются "решить вопрос" сами, это в лучшем случае завершается безрезультатно.

"Когда военного берут в заложники, важно, чтобы семья получила достоверную информацию о том, что произошло, от официальных представителей воинской части и в дальнейшем пользовалась только официальными, надежными источниками информации. Главное - человек жив. И надо надеяться, что мы совместно приложим усилия для его скорейшего освобождения. Самое важное для таких семей - всегда надеяться и терпение", - комментирует Сергей Грилюк.

Скепсис, с каким родственники некоторых пленных реагируют на такие советы после лет ожидания, невозможно передать в текстовом измерении.

Екатерина Глондар. Фото с ФБ

"Да, участники обменных процессов рассказывают нам, что "работают, делают все возможное". Но сегодня прошло уже 842 дней (по состоянию на 7 июня 2017 года - "Н"), как Сергей в плену, и ситуация не изменилась. Мы встречались со многими людьми, в прошлом году виделись с Петром Порошенко, но результата пока нет", - с горечью рассказывает “Новинарні” Екатерина Глондар - жена спецназовца из Кропивницкого.

Боевики захватили старшину 3-го Отдельного полка специального назначения ВСУ Сергея Глондаря, когда он сопровождал колонну украинских военных на выходе из Дебальцевского котла.

"Когда муж попал в плен, нам никто об этом не сообщил. Он пропал, мы обзванивали побратимов, но никто не говорил, что произошло. А на следующий день его маме позвонили неизвестные, представились "казаками войска донского" и сказали, что ее сын - в плену. Мы обратились в СБУ, нам сказали, что они не имеют достоверной информации", - вспоминает женщина.

Именно в тот день, когда Сергей попал в плен, Екатерина узнала, что ждет второго ребенка.

Маленькая Аня еще никогда не видела папу - только на фотографии. Да и не намного старше ее Маша вряд ли хорошо его помнит. Но очень-очень ждет.

Однако уже почти год как его перевели в Макеевку, в колонию строгого режима, и с тех пор телефонной связи с мужем нет.

"Нам сказали, что в колонии телефонные разговоры запрещены, можно только переписываться. За год я получила шесть писем. Сергей писал, что "состояние здоровья нормальное (ухудшается)", что после контузии пропадает слух и очень болит голова. Просил лекарства. Дважды удалось отправить посылку, передали еду, вещи и средства гигиены", - рассказывает жена.

Не спекулировать на отчаянии родственников

В той же колонии содержат и тернопольчанина Алексея Кодьмана, от которого родные также уже год получают только письма. В отличие от военного Глондаря, Кодьман - мобилизованый, получил повестку в феврале 2015 года. А 12 ноября вместе с двумя товарищами попал в плен.

"До 19 июня 2016 года Алексею можно было звонить, а дальше их перевели в Макеевскую исправительную колонию № 97, и до августа я не знал, где он. В сентябре мне передали письмо, в феврале Надежда Савченко привезла письма, а сейчас процесс получения писем немного улучшился", - рассказал “Новинарні” отец заложника Сергей Кодьман.

"Сын пишет, что все нормально, кормят, два часа в день можно смотреть новости, даже два украинских канала есть - "1+1” и "5-й канал", выводят на прогулку. Просил прислать витамины, жаловался на зубную боль. Ему надо к стоматологу, но там нет медицинской помощи. Писали прислать мазь Вишневского - значит, раны гниют …”

Пытаясь вызволить сына, Сергей Кодьман ездил на оккупированную территорию и дошел даже до "власти ДНР" - еще в декабре 2015-го встретился с так называемым "министром обороны" Владимиром Кононовым. "По случаю Рождества" тот позволил ему 20 минут повидаться с Алексеем.

Прошел Сергей и через звонки от неизвестных, которые предлагали отпустить сына за выкуп.

"Суммы предлагали разные, говорили, деньги сразу надо давать. Однако с ними я на контакт я не шел", - рассказывает мужчина.

Фамилия Алексея Кодьмана в списках на обмен фигурирует давно, но он до сих пор остается заложником.

Представители воинской части связывались с его отцом только раз: «Когда сын попал в плен, приехал представитель воинской части и сообщил обстоятельства, как это произошло. А после того из командования никто не звонил …” - говорит Кодьман-старший.

Сергей Кодьман признается, что иногда "начинает сдавать психологически".

"Столько времени прошло, поездки в Киев, обращения к политикам, а результат - ноль. А их людей, которые в наших тюрьмах сидят, по"закону Савченко” просто так столько отпустили... Несправедливость. Вот оно и накапливается. Если бы с нами работал психолог, я бы воспользовался такой возможностью. Но психологическую поддержку никто не предлагал …” - делится с “Новинарнею” отец пленного.

Екатерина Глондар зато уверяет, что в психологической помощи не нуждается. Лишь бы муж скорее домой вернулся...

О том, что ее Сергей в плену, Катя напоминает государству, обществу и всему миру постоянно. Вместе с родственниками других пленных она пикетировала посольство России, обращалась в государственные учреждения Украины, вывешивала портрет своего мужа на бигбордах, недавно ездила в Германию - выходила на пикеты, встречалась с местными политиками и рассказывала им о заложниках террористов на Донбассе.

Но обратной связи, по словам женщины, она почти не получает.

"Текущую информацию о пленных я узнаю из СМИ. Из координационного центра СБУ нам никто не звонит, не сообщает, как прошла Минская встреча... Все узнаем из соцсетей или же звоним и спрашиваем", - уверяет Катя.

Зато участники переговоров уверяют: новости “доводятся”, когда они есть; проводятся встречи с женами и родителями заложников в Верховной Раде и администрации президента.

Другое дело, что освобождение заложников зависит прежде всего от доброй воли политического руководства России. Ребят не отпускают, поскольку Кремлю выгодно держать Украину в политической напряжении, давя, в том числе, и на родственников пленных.

"Вы же видите, как некоторые политики спекулируют на этом. Были попытки - правда, неудачные - сформировать политическое движение на базе родственников заложников, спекулируя на их отчаянии",- отметил в разговоре с “Новинарнею” источник, причастный к решению проблемы пленных.

Поскольку Сергей Глондар - кадровый военный (с 2007 года на контракте), с его женой иногда связываются представители его воинской части. "Когда выдают зарплату и на праздники, детям подарки приносят", - признает Катя.

День рождения она снова празднует без папы - 7 июня на заседании Трехсторонней контактной группы в Минске вопрос освобождения заложников снова фактически не продвинулся. Хотя определенные договоренности есть, и украинская сторона с большим основанием, чем раньше, надеется на "большой обмен".

ОСНОВНЫЕ ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ В ПЛЕНУ

Чтобы выжить, вы должны признать и понять, что находитесь полностью во власти того, кто вас удерживает. У вас нет никаких прав, вы не можете ничего сделать, ваша задача - сохранить себя.

Никогда не провоцируйте тюремщиков на агрессию. Не оказывайте сопротивления, не смотрите им прямо в глаза, не вступайте в дискуссию, говорите спокойным голосом, без враждебного тона.

Отвечайте только на те вопросы, которые вам задают. Выполняйте все предписания террористов, особенно в первые 60 минут после того, как вас захватили.

Вы имеете полное право говорить правду обо всем, что знаете, для сохранения своей жизни.

Единственное, что правду следует выдавать не в первые часы (пока подразделение оперативно изменит дислокацию, пароли, шифры и др.). И правду следует выдавать "дозировано",чтобы оставаться интересным твоим держателям.

Выдав всю информацию сразу, есть опасность стать больше не интересным, а значит, не ценным для того, кто удерживает.

Если вас удерживают в плену - значит, вы ценный материал, который будут для чего-то использовать. С этим нужно смириться и заботиться прежде всего о том, чтобы сохранить свою жизнь.

Дают есть - ешьте, дают пить - пейте, есть возможность отдохнуть - отдыхайте.

Спрячьте свою личность максимально глубоко. Чем больше она "выдвинута на поверхность" - тем легче ее сломать.

Старайтесь использовать каждую возможность, чтобы отвлечься, снять стресс: выполняйте физические упражнения, если есть такая возможность - рисуйте или читайте, пишите стихи и тому подобное.

Запоминайте все, что услышали вплену: имена, прозвища, позывные, приметы, голоса, особенности поведения тюремщиков, о чем они между собой говорят.

После освобождения эта информация поможет их идентифицировать и привлечь к ответственности.

Не пытайтесь "понравиться" террористам или завести с ними особо дружеские отношения. Не поддавайтесь на провокации и с подозрением относитесь к тому, что они вам рассказывают.

Стоит понимать, что будет много провокаций, чтобы заставить вас принять их позицию.

Родственники украинских пленных в Луганске. Фото: ЛИЦ

СОВЕТЫ РОДСТВЕННИКАМ ПЛЕННЫХ

С того момента, когда у вас появилось подозрение, что родной человек мог попасть в плен, старайтесь максимально собирать информацию.

Фиксировать все телефонные звонки, все появления в вашей жизни новых лиц, незнакомых людей.

Ни в коем случае не вступайте ни в какие переговоры или договоренности с боевиками или кем-либо, кто будет уверять вас, что удерживает вашего близкого в заложниках.

Ибо родных не освободите, и сами можете попасть в плен.

Не позволяйте "забыть" о себе государственным инстанциям, которые занимаются освобождением пленных - пишите, звоните, "надоедайте".

Дмитро Лиховій, Леся Шовкун, Ольга Гордійчук; опубликовано в издании

Одна из великих и печальных реальностей войны - плен. И я не согласен с глубоко мною уважаемым Ю.Мухиным, который в своих книгах о пленных отзывается исключительно презрительно - пленные были, есть и будут всегда. И плен не признак трусости. В плену побывали Шарль де Голль и Уинстон Черчилль, причём оба в плен сдались. А трусами они не были...

Правда - там был несколько иной противник, чем у нас сейчас. И в те времена сдача в плен была военной традицией. Сейчас самому сдаваться в плен, рассчитывая на благородство врага - не только трусость, но и глупость. И всё-таки легко себе сказать: "Я никогда не сдамся врагу!" Но рядом разрывается мина, ты падаешь оглушённым - и, открыв глаза, видишь вокруг чужих солдат.

Последний патрон даёт осечку - как в ТТ Мусы Джалиля. Или просто - вдруг до воя, до жути становится жалко себя, и рука с оружием, направленным себе в висок, падает бессильно... а потом - поднимаются уже обе, потому что очень хочется жить, особенно если ты молод и впереди ещё годы жизни...

Начнём всё-таки с вражеских пленных. И сразу определим - такой пленный является ценнейшим источником информации. Именно с этой точки зрения его и надо рассматривать. Никаких человеческих чувств к пленному испытывать нельзя - после допроса его всё равно надо ликвидировать, так что нечего зря себе трепать нервы. Запомните принципы, которыми надо руководствоваться, общаясь с пленными - для сбережения своего же нервного здоровья:

1. На войне никто и никогда людей не убивает - на войне уничтожают врагов.

2. Врага к нам никто не звал.

Наиболее подходящие места для взятия в плен вражеского солдата - это туалеты, как ни странно звучит. В них человек расслабляется и не способен оказать сопротивление, ему почти невозможно применить оружие, он себя ощущает беззащитным и беспомощным.

При передвижении вражеской колонны на марше можно захватить того, кто идёт последним. Это легче всего и оправдано морально - тащащийся последним как правило слабак и физически и морально, такого легче "поломать". И наконец, иногда устраиваются специальные засады. Но такие засады делают только на важных птиц и с полной уверенностью в успехе.

Как производить допрос захваченного?

Чем меньше времени прошло между захватом и допросом - тем лучше. Ваша добыча должна нее успеть "отойти" от моральных переживаний. Идеалом вообще является допрос на месте захвата, но это не всегда возможно;

Допрашивающий должен громко орать и вообще изображать неадекватного человека, способного на месте отрезать пленному голову. Ещё кто-то может сыграть более спокойного - "удерживать своего товарища от немедленной расправы", даже посочувствовать пленному. Такая тактика приводит к тому, что пленный зачастую "раскалывается" ещё до применения физических методов воздействия, устрашённый безумным поведением захвативших его людей. Великолепно подобная тактика описана в заключительной главе романа Богомолова "В августе 44-го".

Важны внешние устрашающие детали. Можно демонстративно размахивать перед носом у пленного ножом, нарочито грубо обыскивать трупы его товарищей, отрезать кому-то из убитых ухо, невзначай продемонстрировать связку скальпов (не обязательно настоящих) - короче, создать у захваченного полное впечатление, что он в руках ненормальных убийц-фанатиков;

Пленный должен испытывать постоянный страх смерти - ни в коем случае нельзя дать ему успокоиться и начать думать логично и связно;

Если время для форсированного допроса упущено - подробно объясните пленному, что ему грозит в случае молчания и оставьте в покое на несколько часов, до утра, а сам допрос лучше всего начинайте в 4-5 утра, когда сопротивляемость человека максимально слабеет;

Можно подмешать в пищу пленному сушёный василёк - этот препарат вызывает сильнейший безотчётный страх;

Иногда - особенно с "южными" людьми - помогают насмешки и приём "на слабо" - мол, что с тобой разговаривать, ты же ничтожество, служил в обозе старшим помощником младшего говночиста, что ты там можешь знать-то?!.

Если пленный упорствует - наступает черёд физических методов воздействия:

Первое, что нужно запомнить - никогда не злитесь на того, кого вы пытаете. Злость подталкивает к убийству. Кроме того - твёрдо осознайте, что делаете это не ради удовольствия, а по необходимости - иначе очень быстро скатитесь до садиста, ищущего только случая помучить живое существо, таких случаев много;

Не поручайте пыток тем, кто имеет к врагу личные счёты;

Бить непрерывно можно не более часа - потом человек перестаёт ощущать удары;

Самые болезненные места на теле человека - подмышки, промежность, уши, ротовая полость;

Большинство людей очень боится потерять зрение;

Все боятся огня;

Мужчины боятся потерять половые органы;

Мужчины вообще менее выносливы, чем женщины.

Плен очень сильно меняет человека.

Будучи на свободе, никто точно не может сказать, как его преобразит плен.

Мне известен случай, когда осенью 1999 года инициативной группе одной организации удалось освободить русских детей из некоего "интерната" (публичного дома) на территории "сопредельного государства". Там содержалось около 90 мальчиков и девочек в возрасте 7-13 лет, отнятых у родителей под разными предлогами.

Поражало то, что до границы было всего 7 километров, а в здании даже двери не запирались! Никто даже

не пытался бежать - более того, дети боялись выходить, даже когда им объяснили, что они свободны! Позже выяснилось, что незадолго до этого на глазах у остальных охранники насмерть забили пытавшуюся бежать 12-летнюю девочку - она умирала в коридоре почти двое суток, остальных водили мимо неё по нескольку раз в день. После этого детей надёжно сковал страх.

Взрослые подвержены страху даже более детей. У них большой жизненный опыт встреч с опасностью и меньше склонность к риску. Статистика показывает, что 50% пленных стремится только к сохранению своей жизни, а 25% вообще идут на сотрудничество с врагом! И только четверть в плену сохраняет волю к сопротивлению.

В годы Третьего Рейха в школе Зонтгофена 15-16-летних подростков-добровольцев, из которых готовили

диверсантов, подвергали изощрённейшим издевательствам, закаляя на случай плена. Надо сказать, это давало свои результаты - мало кто из них позднее, во время войны, попал в руки врага живым, и никого не удалось перевербовать как нашей контрразведке, так и западным спецслужбам: они предпочитали смерть.

Но современный западный солдат труслив и нестоек. Обрабатывать его нетрудно, так как в его сознании разрушены воздействием "американской цивилизации" постулаты верности, отваги, чести - всё то, что помогает выносить тяготы плена. Конечно, русский человек, да ещё доброволец, особым образом воспитанный, даст больший положительный процент. Но это не значит, что он избавлен от мучений, связанных с пленом. Так как же вести себя в плену?

1. Больше всего пленного угнетают мысли о своём будущем. Они способны самым настоящим образом свести с ума. Осознание факта, что ты полностью зависишь от враждебной тебе чужой воли, ломает сильнее физических мучений. Поэтому - ни в коем случае не позволяйте себе опускаться! Как бы не было тяжело, страшно, больно - не поддавайтесь унынию. Заставляйте себя заполнять каждую минуту плена каким-то занятием. Не оставляйте времени для переживаний. Через силу, через "не могу" принуждайте себя думать, читать стихи, держать себя в чистоте, соблюдать правила поведения за едой (даже если ваш завтрак - кусок свёклы, а вместо стола - пол). Не давайте себе оскотиниться, перестать думать о будущем и верить в него!

ПРИМЕРЫ:

Террорист-революционер Котовский за два часа до объявления

Жёны английских и голландских офицеров, захваченные японцами в 1941 году, организовали в лагере на Суматре хор, который действовал до конца плена, несмотря на запреты.

Апостол Петр в римской тюрьме написал свои лучшие произведения.

Фельдмаршал Паулюс в нашем плену брился дважды в день.

Все эти люди остались живы. И это только крошечная часть известных примеров, первое, что мне пришло в голову "на тему". На самом деле во все времена тысячи людей вели себя подобным образом - и не только выжили в плену, но и сохранили честь воина, достоинство человека и верность Родине. Изо всех сил старайтесь сохранять веру в Отечество, в товарищей, победу дела, за которое пошли воевать добровольцем!

2. Враг будет стараться склонить вас к сотрудничеству и выведать у вас военные секреты.

Постарайтесь создать впечатление, что вы - "пешка" и ничего важного не знаете.

Не провоцируйте врага на жёсткие меры насмешками и показной бравадой - это хорошо только в кино и книжках.

Ведите себя спокойно и вежливо, прямо отвечайте лишь на вопросы о возрасте и звании. На остальные - " не знаю", "не имел доступа", "при моём чине мне это не сообщали".

Не лгите, стараясь подсунуть врагу дезинформацию! Опытный офицер даже из ложной информации способен сделать опасные выводы. Не оговаривайте живых товарищей, пытаясь переложить на них ответственность! Такая тактика очень распространена среди слабо мотивированных подростков - хулиганов и мелких преступников - на допросах в милиции. Но она порочна - ваши товарищи тоже могут оказаться в руках врага, и вас поймают на противоречиях. Можно попытаться списать всё на тех, о ком точно известно: они мертвы. "Он был командир... он всё знал... он приказывал... у него была связь..." и так далее. Никогда не верьте заявлениям, что, мол, "все ваши уже раскололись, один ты упрямишься..." - отвечайте только за себя!

3. Помните: враги окружают вас!!!

У военных следователей распространена, как и в милиции, тактика подлейшей, но очень эффективной игры "в хорошего и плохого". Предположим, вас три или четыре дня водят по ночам на допросы, не кормят, следователь кричит, бьёт, грозит пистолетом...

А потом вдруг всё меняется. Вас допрашивает новый офицер. Сочувствует. Предлагает поесть. Говорит тихо и мирно, сожалеет, что вы "оказались в рядах бандитов". Приказывает оказать врачебную помощь. Измучившись на допросах, вы волей-неволей потянетесь к этому ЧЕЛОВЕКУ, обнаружившемуся среди врагов. У вас появится желание просто поболтать с ним... ответить на безобидные вопросы... подписать протягиваемы бумаги... сказать несколько слов в камеру...

И вы - попались! Это - тоже враг, хитрый и опасный! Цели у окружающих вас людей в чужой форме одни и те же - просто методы разные. Никакого сотрудничества! Никакого расслабления, как бы не умоляли вас измученные тело и мозг! Или вы боец - или вы предатель, и не важно, каким образом вас склонили им стать, побоями или лаской!

Любое сказанное врагом слово - ЛОЖЬ! Любое лишнее слово, сказанное вами врагу - ИЗМЕНА товарищам и Родине!

4. Не исключено, что в конце концов враг применит к вам пытки - если не удастся убедить его, что вы ничего не знаете. Надо вас огорчить: по-настоящему умелой обработки из наших современников не выдержит почти никто. В её ходе человек превращается в существо, живущее одним инстинктом: избежать боли и мучений. Ради этого он готов на всё, и тут уже бесполезно даже обвинять его в предательстве - можно только пожалеть... Причём пытки бывают не только физические, но и моральные. В камере перестанут выключать свет - или наоборот, поместят в совершенно тёмное помещение. Или дадут в камеру постоянный монотонный звук. Наконец, могут по-старинке использовать клещи, паяльник, плеть, дыбу и прочие милые вещи.

Для начала приведем вполне приличный видеоматериал на данную тему:

SAS: Survival Secrets — Interrogation resistance

В чем суть данного кина?

Подготовка по противодействию конвенциональным методам ведения допросов

Что это значит? Это значит, что все действия ведутся в рамках соблюдения женевской конвенции, и военнопленный не подвергается пыткам . Понятно дело, что соблюдение таких норм все равно очень относительное. Но, однако же, военнопленный на протяжении своего плена сохраняет целостность организма. Это главное.

В такой ситуации все зависит исключительно от вашей физической и психологической выносливости . То есть пока вы голодный, не пивший и не спавший, твердите «Янки-Чарли-Виски-Шесть-Шесть «, и ничего не случится. Максимум — слегка попинают, не дадут спать пару-тройку дней, вы будете страдать от голода и жажды, но шансы на то, что вы ничего не скажете и вам за это ничего не будет, достаточно высоки.

Конечно, есть некоторые моменты.

Так, например, если вы обладаете реально ценной и важной информацией , то на вас будут пахать. И допрашивать вас будет не «interrogator » — следователь , а «enlister » — вербовщик .

Это специалисты , которые не только умеют задавать каверзные вопросы, но и опытные психологи, которые прекрасно умеют читать язык тела и великолепно сами им пользуются. То есть невербальные сигналы, которые вы будете пытаться генерировать практически в любом состоянии. Так же это будут специалисты в области распознавания лжи. Да-да, знатоки того самого «если вы, отвечая на вопрос, поднимаете глаза вверх — то вы врете, если вниз — говорите правду «. Дело в том, что подобные вещи поставляют информацию только при комплексном рассмотрении. Каждый признак в отдельности практически ничего не стоит. Ну да ладно, не о том речь.

Фактически, в рамках конвенционального допроса вы вообще можете ничего не говорить. И вам за это ничего не будет. Ну может немного попинают, и не дадут пить, жрать и спать. Тяжело, но переживаемо. Особенно это касается ситуаций, когда вы являетесь носителем той самой важной информации . И с каждой минутой ее оперативно-тактическая важность уменьшается.

Это только в кино, зная, что боец попал в плен, его командование говорит: «Он им ничего не скажет! «, и действует по старому плану. В реальной жизни то, что вас взяли в плен — это уже ошибка пленившей стороны . Почему? Да потому, что теперь у них есть максимум сутки на то, чтобы вас «чисто » расколоть и получить данные. Так как за сутки своим уже станет понятно, что боец пропал без вести и скорее всего попал в плен. А значит, все планы надо менять, чисто так, на всякий случай.

Небольшая ремарка по поводу «важности информации»

Даже если вы простой пехотинец, в звании рядового, и пришли в часть месяц назад, вы все равно владеете важной информацией . Просто потому, что вы знаете то, чего может не знать противник (или не знает точно ). Достаточно сдать ФИО командира, и противнику станет известна часть, в которой вы служите. А дальше к делу подключится армейская разведка , и спустя пару часов будет известен боевой потенциал вашей части, связанные подразделения, потенциальная роль ее в действиях войск.

Короче говоря, просто фамилия вашего командира может дать в итоге очень много информации о ситуации в зоне боевых действий .

Поэтому просто молчите. Чтобы было проще, талдычьте всякую хрень, бессмысленный набор букв и цифр например. Самое главное, выберите тот набор, который легко запоминается, и в котором вы не собьетесь. Тогда, если допросы будут продолжаться долго, может произойти ситуация, когда вы находясь в состоянии измененного сознания (а вы в нем будете, не жрамши и не спамши ), просто поверите в то, что вы даете им какую-то осмысленную информацию, а они, тупые скоты ее не воспринимают. Это спровоцирует внутреннее состояние злобы, и соответственно, увеличит вашу эффективность в противодействии допросам .

Как этому научиться осмысленно?

Вопрос сложный. Дело в том, что 95% военнослужащих не проходят подготовку по противодействию допросам . Просто по той причине, что подготовка к конвенциональным методам ведения допросов сводится к тому, что «Несите пургу, все равно ничего вам за это не будет… «

Все остальное зависит от личностных физических и психологических параметров человека, и его личной замотивированности. Те же рассказы про «спецназ » и их устойчивость на допросах базируются именно на замотивированности бойцов, на сохранение информации о своей группе/подразделении в тайне, и качественной , которая позволяет переносить боль и бытовые неудобства намного легче, чем обычному бойцу/человеку. А не на каких то там супер-секретных техниках.

Так что занимайтесь своей физической формой , создавайте себе вескую мотивацию, и каноничный допрос , в рамках женевской конвенции вы либо выдержите полностью, либо расколетесь тогда, когда информация, которую вы можете дать, будет совершенно неактуальна.

Другой разговор, если речь идет о неконвенциональных методах ведения допроса

Любой человек, который понимает, что такое нормальный допрос , в ситуации, когда интересующаяся сторона не стеснена в средствах, вам скажет, что в данном случае факт того, что вы расколетесь — это вопрос времени. Причем временной диапазон, в котором вы все расскажете, будет очень небольшой.

Дело в том, что в подобных случаях целостность психики и организма человека не играет совершенно никакой роли для дознавателя . Ему нужна только информация. По большому счету, самый быстрый и простой вариант — это довести человека до состояния «Да дайте мне уже сдохнуть!! «

И не давать ему этого сделать. Причем не давать максимально неприятным и болезненным способом. Вопросы психологии тут, как правило, не затрагиваются. Ломать человека психологически долго, да и нет особых гарантий, что это сработает. Человек, которого сломали психологически, с большей степенью вероятности просто замкнется в себе и, возможно, поедет крышей. И добиться от него чего то внятного будет практически невозможно.

Так вот, есть два момента с неконвенциональными методами ведения допроса . И их надо понять для себя максимально быстро:

• После допроса меня убьют.
• После допроса меня не убьют.

После допроса меня убьют

По большому счету, если вы реально знаете что-то, что очень нужно противнику и может навредить вашим коллегам, то в плен и вовсе лучше не попадаться. Но уж если так случилось, то суицид станет самым простым выходом из ситуации. Особенно если понятно, что после допроса вам и так не жить. Другой момент, что времени на этот самый суицид скорее всего не дадут. Потому как обрабатывать начнут максимально быстро после захвата.

Вообще, хуже, чем экспресс-допрос в паре километров от места пленения (ага, прям в лесу на болоте ), ничего нет, так как колоть будут быстро и жестко. Начиная от изъятия ногтей из пальцев рук, а то и ног (а это куда как неприятнее, чем из рук ), заканчивая «светлячком» — это когда в головку МПХ вставляется спичка и поджигается.

Про нехитрые вещи, типа засыпания соли в раны, даже никто и не говорит. Кстати, засыпание пороха в раны, с последующим поджиганием не так распространено. Боль может оказаться настолько сильной (зависит от места ранения ), что может вызвать анафилактический шок и смерть. Вам то хорошо, а вот захватившим не очень.

Поэтому, если понятно, что после допроса вас выведут за сортир и пустят пулю в затылок, лучше проявите изобретательность и найдите способ самоубиться . Ибо опытный специалист даже из тела с отрезанными века и губами, опаленным до состояния угля ху..м и порванным березовым поленом анусом получит нужную информацию — говорить то этот огрызок все равно может. А предел боли, которую может вынести человек, можно узнать, только попав в такую ситуацию. В принципе, даже со сточенными напильником зубами и деснами человек может промычать именно то, что нужно, да еще так, что бы тот понял, о чем речь. Так что не тешьте себя иллюзиями, лучше самоубейтесь .

После допроса меня не убьют

Если же ситуация складывается таким образом, что после допроса вас оставляют в живых, значит это имеет смысл для захвативших. И скорее всего вы будете использованы либо для психологической обработки (см. американских летчиков, которых обрабатывали советские и вьетнамские спецы вплоть до суицидальных попыток от осознания того, что они творили ), либо для последующего обмена на кого-то ценного со стороны своих. И в этом случае отбивная, которая и на человека то уже не сильно походит, ценности не представляет.

Забудьте о кино. Свои прекрасно понимают, что инвалидом без зубов, части лица, пальцев и гениталий, вы очень вряд ли будете благодарны за спасение .

Так вот, если вам ясно, что вас хотят оставить в живых по итогам получения информации, и допрашивающие сами в принципе заинтересованы в том, что бы вы были максимально целыми, то тут появляются некоторые варианты.

В первую очередь, надо понять, каким образом на вас будут воздействовать в случае сопротивления допросу . Как это узнать? Да все просто — молчите. Как только критическая масса будет достигнута, к вам применят первые средства внушения. Опять же, это сигнал для вас. Если просто бьют, это не страшно, значит скорее всего еще раз, а то и два, точно так же будут бить. Это не страшно. Избиение, не преследующее цели забить насмерть, как правило, очень точное и рассчитанное по болевым ощущениям. Разве что случайно порвут селезенку, и вы благополучно сдохнете, так ничего и не сказав. Вобщем молчите, пока к вам применяют «первый уровень » физического воздействия .

Как только вас перестают бить и приносят клещи, время начинать говорить. Захлебываясь кровавыми соплями (а после грамотного мордобоя это несложно ), расскажите о себе, свое ФИО, где родились, кто родственники. Скорее всего, это вызовет реакцию одобрения. В любом наставлении по ведению допроса говорится о том, что главное — что бы «клиент » заговорил. Раз заговорил — значит готов к контакту. Это даст вам некоторое время на то, чтобы прийти в себя, оценить обстановку и собраться с силами. Тем более, что вас скорее всего начнут спрашивать в рамках заданных вами параметров. Про маму, про жену, про «ты ведь хочешь к ним вернуться «, про детей — «им ведь нужен отец «.

Плавно переходя на более актуальные вопросы типа:

• кто такой,
• где служишь,
• кто командир,
• какие цели и задачи.

Тут есть один момент — никто в реальности не предполагает вызвать у дознавателя понимание и сочувствие, дурных нема. Но если вы сначала начнете молчать на эти вопросы, а когда вас начнут снова бить (скорее всего все таки бить ), вы начнете завывая орать «я не могу! «, «мне нельзя! «, «я не предатель! «, то, скорее всего, это опять вызовет остановку в действиях и попытку с вами снова поговорить.

Поймите такую вещь — патологических садистов среди дознавателей мало. А профессиональных пытошников (то есть людей, которые ЗНАЮТ, как надо делать, чтобы человек говорил ), еще меньше. И совсем мало профессиональных пытошников-садистов . Почему? А у них очень высокая смертность допрашиваемых, увлекаются граждане.

Так вот, никакого удовольствия, скорее всего, все их действия им самим не приносят. Вы вообще своим молчанием вызываете у них раздражение — они тратят время тут на вас, вместо более приятного и полезного времяпровождения.

И если вы начнете стенать, что, дескать, вам нельзя говорить то, что от вас хотят узнать, то с большей степенью вероятности вас снова попытаются разговорить. Начнут объяснять, что в таких условиях это не предательство, что все ломаются, это только вопрос времени и той боли, которую вам придется вынести. Что они и сами не рады это все делать. А время то идет.

Ваша задача в данном случае начинать отвечать не с первого уровня вопросов, то есть не с тех, которые от вас хотят получить сразу. А с «нулевого», то есть вроде как и отвечаешь, и о себе, но не совсем то, что надо. И так на каждом этапе. Вас спрашивают об одном, а вы отвечаете на предыдущую группу вопросов, только более развернуто. Один хрен потом все равно ответите на все, что спросят. Но каждый этап у вас будет разбит и растянут на более продолжительно время, и у вас будут перерывы, в которые можно будет собраться с мыслями, а то и вовсе сознание потерять. В итоге от вас получат все, что вы бы и так сказали, но и вы будете целее, и время потянете куда более эффективно.

Что касается вранья. Или, умными словами — дезинформации

Во времена той же Великой Отечественной войны врать было проще, многие детали было тупо никак не проверить. Сейчас же, в наш век чудовищной информатизации, за полчаса о вас без каких либо слов с вашей стороны будет , поэтому врать надо очень осторожно, желательно имея в голове конкретную легенду для.

Дьявол — он в деталях, помните? Искаженные или неправильно указанные мелочи могут в итоге привести к совершенно ложной картине .

Так, например, сказать, что группой командует не майор, а капитан. Мелочь? Да. Но заставит тратить противника больше времени на проверку ваших данных. Или сказать, что в группе не 10, а 12 человек, а пулеметов не три, а один. Точно так же можно искажать мелкие детали, такие как время выхода, время нахождения «в поле «. Это и противнику усложняет задачу, и вам не так обидно, что вы впринципе рассказываете ему информацию, которую не надо рассказывать.

Самое главное — врать не нагло и не откровенно. Заветы доктора Геббельса хороши только при работе с массами, но не с человеком с профессионально уставшими глазами. Ну и да, принцип выдачи дезинформации точно такой же, как и в случае с правдивой информацией. То есть вас так же пытают, пиздят и клещами откусывают кусочки пальцев, но вы даете им неточную информацию.

Опять же, чувство своей хитрости резко поднимает мотивированность на выживание в таких случаях. Самое главное — помните, что если вас поймали на вранье, вам пиз..ец. Скорее всего целостность и здоровье вам на допросе сохранить не удастся, вся полученная информация будет проверяться максимально быстро, а вас в это время будут профилактически пиз..ить.

Важная ремарка:

Обратите внимание, что достаточно часто употребляются выражения типа «скорее всего » и «с большей степенью вероятности «, потому что сказать точно, что и как будет происходить, невозможно. Тут надо смотреть на то, как развивается ситуация вокруг. Универсальных рецептов нет, все равно каждый раз все по-другому, и собственно от того, насколько правильно вы оцените ситуацию, и будет зависит итоговый результат.

По поводу мотивации

Личная мотивированность — фактор очень важный. Пожалуй, не менее важный, чем . Общеизвестен факт, что работать с фанатиками сложнее всего. Во-первых, они очень жестко замотивированы на свою смерть, во-вторых, на преданность своему делу и своим братьям по джихаду. По большому счету, все эти разговоры и накрутка на тему «боевого братства » и «своих не бросаем » рассчитано на создание у бойца мотивации максимально долго молчать. Чтобы братьев не подставить, плюс уверенность того, что тебя не бросили, дает надежду, что придут и освободят.

Каким образом вы сами себе создадите мотивацию , это ваше дело. Если мы возьмем в пример какой-нибудь постапокалипсис , где вы живете со своей семьей небольшой общиной, то главной мотивацией для вас будет их жизнь и здоровье. И тут очень сильно играет роль то, насколько они РЕАЛЬНО вам дороги. Поэтому вопрос создания мотивации — это момент очень тонкий, и неоднозначный.

По поводу техник отключения сознания, и прочих вещей, рассчитанных на противодействие пыткам

Легенд и баек по этому поводу ходит дикое количество. А реальные техники закопаны под такими ДСП, что их и упоминать страшно. Причина этому очень простая — этим техникам не учат военных. Никаких. Потому что военных надо учить тому, как в плен не попадаться , и не расходовать ценное время на всякую фигню. Подобные техники рассчитаны на обучение сотрудников оперативной и агентурной разведки (желающие могут вообще ознакомиться с «Аквариумом» гражданина Резуна, дабы проникнуться всей мощью и суровостью советской разведывательной мойшыны ).

Поэтому сконцентрируемся на трех наиболее известных техниках, вокруг которых курсирует наибольшее количество слухов.

1. Про йогов, которые спят на гвоздях и питаются бритвами

Наиболее распространенный миф о том, что сотрудников разведки учат по техникам йогов, которые позволяют отключить ощущения тела . Насколько это реально в рамках подготовки — у меня лично возникают большие сомнения. Потому как сами йоги годами постигают эти истины. А готовить человека еще и по такой дисциплине — это сложно, учитывая сколько всего остального должен уметь сотрудник.

2. Про впадение в транс

Еще один из вариантов реагирования на внешнее воздействие на допросе — это впадение в транс. В принципе, такая же история, что и с техникой йогов. Да и опять же, научить человека впадать в такой транс, из которого его не выводит удар молотком по пальцу — это сколько времени на это уйдет?

3. Сделай мне больно, назови меня своей вещью

Речь о «дрессировке » определенного мазохизма.

То есть реакции на боль, выражающейся в акцентированном сексуальном возбуждении. Ну и за счет выброса серотонина в кровь — реагирование на боль как на источник положительных эмоций.

Байка конечно классная, но тоже вызывает большие сомнения. Хотя бы потому, что если в процессе избиения на допросе увидят эрекцию — «получите сапогом в эту самую эрекцию» . Причем так, что мгновенно станет не до секса. Да и опять же, пределы болевого удовольствия имеют очень четкие границы. Когда под ноготь запускают раскаленную спицу, очень сложно концентрироваться на сексуальном удовлетворении.

Еще раз напомню — речь не о реальных техниках, а «байках» и «легендах», которые крутятся вокруг этой темы. Ну и опять же, способов сделать человеку ОЧЕНЬ больно безумное количество. И типы боли будут очень разные. Ко всем не адаптироваться.

Ну и закроем тему разговором о возможных вариантах подготовки

Главный момент, который касается подготовки к допросам — это то, что человека можно подготовить только к поведению на конвенциональном допросе . По одной простой причине — во время обучения никто не будет отрезать курсанту палец или рвать рот.

То есть в задачу подготовки входит в основном тренировка устойчивости к физической и психологической усталости . Максимум, что могут сделать в рамках такого обучения — это лишать питья, еды и сна (в строго оговоренных границах ), создавать условия физического дискомфорта (постойте часа три у стены на коленях, упираясь в нее руками, с очень неудобно согнутой спиной, не имея возможности пошевелиться ). Максимум травм, которые могут наноситься в процессе обучения — это вывихи конечностей, разбитые носы, не более. Конечно, можно рассуждать о местах типа учебного центра ЦРУ «Фермы «, где курсантов трахают в жопу ржавыми паяльниками, но это уже сродни «городским легендам «, верить или не верить в которые дело личное. Я не верю.

Ну и второй момент связанный с подготовкой — создание мотивации . Но это уже вопрос, касающийся очень широкого спектра моментов, потому что мотивация зависит от очень многих факторов. Причем не только внутренних, но и внешних. А тут надо либо направленно накручивать человека, либо создавать искусственные факторы формирования этой самой мотивации .